У прорубей

Зима заковала в лед быстрые реки, завалила их снегом, замела поземкой. Как огромный медведь в берлоге, ворочается подо льдом старый Амур. Снаружи не слышно глухого урчания тяжелой его струи. Кажется, будто замер он до весны, и покорилась вода, и уснула в ней резвая рыба. Толстолобы и в самом деле залегли на дно бесчисленными стадами, сбились в глубоких ямах в три-четыре слоя и лежат без движения, пока их не обнаружит догадливый колхозный рыбак и не приведет сюда свою бригаду с подледным неводом.

У прорубей

Залегла до весны красивая рыба амур, опустился на дно багровоперый сазан, затаилась, поплотнее прижавшись к речной гальке, разная мелкая рыбешка. Если бы ты мог найти во льду светлое окошечко и, смахнув снег рукавицей, припасть к нему своим зорким глазом, ты увидел бы, как среди гальки на дне лежат пестрые стайки рыбок. Они совсем неподвижны, словно камешки, возле которых они притаились, и речное течение не тревожит их зимнего покоя. А попробуй взглянуть сквозь прозрачный лед еще и еще раз: там уже что-то случилось. Рыбки вдруг веером рассыпались во все стороны, только их и видел!.. Это ленок напугал их, промелькнув рядом, как тугая стрела.

Нет, не все рыбы уснули в Амуре! Без отдыха рыщет подо льдом стремительный таймень, нападает на лежбища рыбок проворная щука, не знает усталости пятнистый ленок, разбойничают сиги, блестят светлой чешуей верхогляды. Даже неуклюжие налимы и те медленно ползают но камням, исходя икрой и молоками: у них в зимние месяцы начинается "брачная" пора.

- Скорей бы весна! - вздыхают многие рыболовы.

Только и зима не для всех любителей рыбной ловли - потерянное время. На Амуре есть немало охотников ловить рыбу из прорубей. Какой бы мороз ни трещал на дворе, они вооружаются тяжелыми пешнями и выходит на Амур долбить лед. Когда прорубь готова, рыбак ставит над нею маленькую палатку, чтобы защитить себя от морозного ветра, наглухо закрывается в ней и садится у проруби на крохотный раздвижной стулик, прихваченный из дому вместе с нехитрой рыболовной снастью. Иные взамен палаток строят четырехугольные ледяные домики, и когда входишь в такой домик - все в нем похоже на сказку: и прозрачные стены из толстого колотого льда, и сам рыбак - бородатый амурский дед в красноармейской шапке-ушанке, в старом овчинном тулупе, в огромных залатанных валенках или потертых оленьих унтах. Кое-кто для обогрева пристраивает возле себя горящий примус, и тогда в домике над прорубью становится даже уютно.

На Амуре есть немало охотников ловить рыбу из прорубей

По воскресным дням на реке возле Хабаровска из брезентовых палаток и ледяных домиков вырастают целые рыбачьи стойбища - так любят здесь проводить свои досуг заядлые рыболовы. В городе их называют "махальщиками", потому что все занятие рыболова зимой - сидеть у проруби и беспрерывно махать короткой палочкой, к которой привязана крепкая леса с искусственной рыбкой. От постоянного движения палочки-махалки рыбка подо льдом трепещется, как живая, и привлекает к себе верхоглядов и щук, сигов и тайменей.

Рыбачьи "стойбища" видны на окна моей квартиры, обращенной одной стороной к Амуру. Если выпадет свободный часок - я не могу усидеть дома и бегу навестить своих старых друзей - рыболовов.

Чаще всего я забираюсь в палатку к деду Базилеву - бывшему уссурийскому казаку, принимавшему когда-то участие в экспедициях капитана Арсеньева, знаменитого дальневосточного следопыта. Утопив ноги в тяжелых валенках и закутавшись в рыжий тулуп, перепоясанный веревкой, он сидит у проруби на обрубке дерева, и короткая махалка с большим запасом лесы - на случай, если придется выводить крупную рыбу, - мерно покачивается в его руке.

- Есть рыбка, Афанасий Петрович? - спрашиваю я.

- Есть, есть, - гудит он простуженным голосом, - два тайменя, один с вершок, другой помене.

Я знаю, что рыбак скромничает, что в мешке у него лежит десятка три сигов, но дед, как всегда, недоволен.

- Нынче что за рыбалка? Так, грех один. Перевелась рыбка в Амуре. Раньше этой самой махалкой по мешку рыбы в час налавливали, а день посидишь, так за лошадью бежать надо - целый воз накидаешь.

Что рыбу, при баснословном ее богатстве, вылавливали из прорубей возами - это я слышал от многих амурских старожилов. Но здешним рыбакам и сейчас нет причин жаловаться на плохие уловы.

- А помните, Афанасий Петрович, - говорю я старику, - как в декабре вы за два часа сто семьдесят ленков поймали?

- Уж это как пофартит, - уклончиво отвечает он. - Вот вчера пришел сюда порыбалить один врач из городской больницы. Человек, можно сказать, и рыбу-то только на сковороде видал. А вот, поди же, повезло ему: такого матерого таймени вымахнул, что мы все диву дались. Больше часу с ним промаялся, пока из лунки выволок. Рыбина чуть не в полтора метра длиной, пуда на два потянет. Стоит этот врач над ней, ажно дрожит весь - этакая удача ему выпала. И понимаешь ты, ведь завлекло человека: сегодня опять пришел, вон его палатка стоит - четвертая слева...

Дед рассказывает, не прекращая своего утомительного занятия. Палочка в его руке взлетает то вверх, то вниз, и если долго на нее смотреть - начинает рябить в глазах.

- Устает рука-то?

- Еще как! - восклицает он. - За день так намахаешься - аж в лопатках отдает. Иной раз себе зарок ставлю: не пойду больше. А соскочил утром с постели - опять на Амур потянуло. Вот ведь статья какая!..

Дед резко берет махалку на себя. "Клюнуло!" - догадываюсь я. Он быстро сбрасывает рукавицы и голыми руками выбирает леску. В проруби бьется серебристый сиг. Рыбак подхватывает его сачком и, сняв с крючка, кладет в обледенелый мешок.

- Ну, теперь можно и покурить, - улыбается он в густую белую бороду, покрытую сосульками, и лезет в карман за махоркой. Прихваченные морозом пальцы не слушаются, дед никак не может скрутить папироску.

- Придется, видно, сперва руки отогревать.

Способ, каким он делает это, вызывает у меня легкий озноб: засучив рукава тулупа, он почти по самый локоть сует голые руки в прорубь и держит их там две-три минуты. Потом обтирает их тыльной стороной тулупа и снова берется за кисет.

- Вот сейчас отошли, - говорит он и легко скручивает папироску. Он поясняет: - Вода подо льдом завсегда теплее воздуха. Где же нашему брату - рыбаку и погреть руки, как не в проруби?

Деда не устрашишь, видно, никаким морозом.

Пожелав удачи ему, я заглядываю в палатки и ледяные домики других рыбаков. У одного в мешке лежат икряные налимы, у другого - сиги, у третьего - ленки и верхогляды. Разная приманка и разный улов; ленок хорошо идет на свежую кетовую икру, сиг - на блесну, и все вместе - на живую рыбку. Только достать живую рыбку зимой не так-то легко, и рыбаки заменяют ее кусочками мороженой рыбы. Выходит иногда, что верхогляд клюет на верхогляда, а ленок - на ленка.

Мороз то и дело схватывает воду в прорубях. Она затягивается стеклом топкого льда. Рыбаки скалывают его и вычерпывают решетчатыми лопаточками наподобие теннисной ракетки. То в одной, то в другой проруби бьется пойманная рыба.

С богатым уловом возвратятся домой рыбаки

С богатым уловом возвратятся домой рыбаки. А там, где еще час назад стоили их палатки, - разгуляется непогода. Уже свистит морозный ветер в прибрежных тальниках, по широкому торосистому нолю на реке крутит поземка. За ночь наметет она высокие сугробы и скроет следы рыбачьих лунок. Надолго ли? Нет, придет новое утро - и опять возникнут на льду летучие "стойбища" рыбаков. Так будет продолжаться до самой весны, пока Амур не сбросит своей ледяной шубы.